23.08.2010 в 05:07
Пишет Темный ангел огня:Дадут ли небеса тебе прощенье?
Всё ещё ориджфестовое.
Предупреждения: ну, как всегда.
читать дальше
Странное чувство, когда просыпаешься, но словно не до конца. Когда не хочешь просыпаться. Когда лучше остаться в том темном мире где был.
Что ж, так или иначе, я здесь. В последнее время это редко случается. Хотя зачем врать? Я всё время тут. Просто не тот, который сейчас. Ха, кажется, даже мысли перестали быть разумными. Видимо, думать я уже скоро разучусь. И тогда полностью стану тем, кем должен быть.
Но пока я здесь, надо думать. Надо вспоминать. Пусть это борьба облезлой дворняги и овчарки за кость. Пусть даже я дворняга. Но свой рассудок так дёшево не отдам.
Смешно, как разнятся наши желания и их выполнение. Когда объявили набор добровольцев на испытание нового лекарства, которое исцеляло от всех болезней, я решил, что это очередная дурацкая реклама. Это пресловутое «лекарство», которое искали с таких седых древностей, что их седина давно покрылась пылью. И нашли. Ага, как же.
Но я всё равно пошёл записываться в добровольцы - хрен знает, что меня дёрнуло. Может, всё же вера. Вера в то, что я смогу прожить дольше и всё исправить. Или желание посмеяться над этими мужьями науки, когда их «философский раствор» не подействует. Ну и конечно, в случае провала у них можно отсудить кругленькую сумму.
Они набрали сто человек. Некоторых - стопроцентно здоровых, кое-кого - с несерьёзными заболеваниями (в том числе и меня - десять лет курения наложили свой отпечаток)… а ещё калек, сумасшедших, больных раком, СПИДом, сифилитиков в последней стадии, даже, как я слышал, прокаженного. Я говорю это (кроме прокаженного) не понаслышке. Я видел пожилого солдата с оторванными ногами, видел молодую совсем девушку - смертельно бледную и худую, с синяками под глазами, казавшимися ненастоящими из-за своей черноты, видел передвигающихся как пауки-сенокосцы с перебитыми лапками паралитиков - словно цирк уродов прошёл передо мной в тот день.
Я был где-то в конце - то ли восемьдесят первым, то ли восемьдесят вторым. У меня было полно времени, чтоб развернуться и убежать… правда, я не думаю, что это бы надолго меня спасло.
Когда препарат пошёл по вене к сердцу, я ничего не чувствовал. Как и пару дней после этого в палате.
Впрочем, едва ли я что-то чувствовал и потом. Разве что солоновато-приторный вкус во рту, пряный, потрясающий, а в ушах звенели крики…
Нет, не думать об этом… не думать…
Вкус.
Он всё же сладкий.
Он…
Чувствую себя массовкой из какого-нибудь фильма Ромеро. Жаль, что ты не на главной роли, верно, дружище Стив?
Руки едва гнутся. Интересно, сколько моё тело уже мертво? Я не могу следить за временем. Наверное, уже долго.
Тело - неуклюжая махина. Как будто обрядили в тяжеленный подводный скафандр старого образца. Или герметичные рыцарские доспехи.
Смотрю на лежащее на полу тело. Я не помню, как забрёл сюда и что сделал с этой девушкой. Хотя то, что сделал, как раз видно: живот у неё просто разодран.
Дальше разглядывать это я не могу… я хочу…
Вкусно…
* * *
Знаешь, я думал, что уже и в самом деле не могу ничего испытывать. Ну, в смысле чувств. Да и не думал, что смогу снова мыслить.
Пока не увидел тебя. Оказывается, я помню.
Помню твои черные растрёпанные волосы до плеч. Белую кожу. Сейчас под ней отчётливо вырисовываются синие ветки вен, в которых в самом прямом смысле застыла кровь. И знаешь, я не вижу, но могу вспомнить даже цвет твоих глаз - они зелёные с карими вкраплениями, так, что издалека кажутся желтыми, как у оборотня.
Я не знаю, кто сделал тебя такой же. Может быть, даже я - ты часто бывала у меня в той сучьей больнице, где нас, подопытных, держали. Я бы мог вспомнить, но не хочу. Иначе мои мысли уйдут уже навсегда.
Помнишь, как ты рассуждала о бессмертии? Теперь мы бессмертны. Не знаю, какие процессы в нас изменились, но мы постоянно поддерживаем себя… пищей.
Хочешь этого бессмертия? Я вот уже нет.
Я пытаюсь сказать это тебе, но получается невнятный стонущий звук.
Твой мертвый взгляд сквозь меня. Я не могу чувствовать холод, но он всё равно вымораживает.
Ты почти голая - только рваные джинсы. Наверное, тебе попадалась сильная сопротивляющаяся добыча. Ты красивая, как и раньше. Даже рана сбоку на шее не портит.
Знаешь, я ведь всё помню.
Протягиваю к тебе руку.
- Иди ко мне, - опять стон вместо слов, стон, похожий на предсмертный.
Ты вытягиваешь вперёд свою руку и медленно, спотыкаясь, словно пьяная, идёшь ко мне. Ещё понимаешь. Но - «ещё».
Я бы попросил прощения, если бы мог. За всё, понимаешь? Но теперь уже навряд ли это случится - ни здесь, ни где-то ещё.
Когда ты оказываешься совсем близко, я резко бью тебя ногтями по щеке, оставляя мертвую некровоточащую рану.
Но - плоть.
Плоть…
Мертвая. Мягкая. Легко вспарывать.
Так надо, так лучше, милая…
Плоть. Вкусно. Мертвая. Вкусно. Вкусно. Жить вечно. Хорошо.
URL записиВсё ещё ориджфестовое.
Предупреждения: ну, как всегда.
читать дальше
Света не помня,
Мира не зная.
Память — покойной,
Стоя у края…
Deform - “Мёртвая романтика»
Когда с телом душа распростится, скорбя,
Кирпичами из глины придавят тебя.
И бездушное, ставшее глиною, тело
Пустят в дело, столетие погодя.
Омар Хайям
Мира не зная.
Память — покойной,
Стоя у края…
Deform - “Мёртвая романтика»
Когда с телом душа распростится, скорбя,
Кирпичами из глины придавят тебя.
И бездушное, ставшее глиною, тело
Пустят в дело, столетие погодя.
Омар Хайям
Странное чувство, когда просыпаешься, но словно не до конца. Когда не хочешь просыпаться. Когда лучше остаться в том темном мире где был.
Что ж, так или иначе, я здесь. В последнее время это редко случается. Хотя зачем врать? Я всё время тут. Просто не тот, который сейчас. Ха, кажется, даже мысли перестали быть разумными. Видимо, думать я уже скоро разучусь. И тогда полностью стану тем, кем должен быть.
Но пока я здесь, надо думать. Надо вспоминать. Пусть это борьба облезлой дворняги и овчарки за кость. Пусть даже я дворняга. Но свой рассудок так дёшево не отдам.
Смешно, как разнятся наши желания и их выполнение. Когда объявили набор добровольцев на испытание нового лекарства, которое исцеляло от всех болезней, я решил, что это очередная дурацкая реклама. Это пресловутое «лекарство», которое искали с таких седых древностей, что их седина давно покрылась пылью. И нашли. Ага, как же.
Но я всё равно пошёл записываться в добровольцы - хрен знает, что меня дёрнуло. Может, всё же вера. Вера в то, что я смогу прожить дольше и всё исправить. Или желание посмеяться над этими мужьями науки, когда их «философский раствор» не подействует. Ну и конечно, в случае провала у них можно отсудить кругленькую сумму.
Они набрали сто человек. Некоторых - стопроцентно здоровых, кое-кого - с несерьёзными заболеваниями (в том числе и меня - десять лет курения наложили свой отпечаток)… а ещё калек, сумасшедших, больных раком, СПИДом, сифилитиков в последней стадии, даже, как я слышал, прокаженного. Я говорю это (кроме прокаженного) не понаслышке. Я видел пожилого солдата с оторванными ногами, видел молодую совсем девушку - смертельно бледную и худую, с синяками под глазами, казавшимися ненастоящими из-за своей черноты, видел передвигающихся как пауки-сенокосцы с перебитыми лапками паралитиков - словно цирк уродов прошёл передо мной в тот день.
Я был где-то в конце - то ли восемьдесят первым, то ли восемьдесят вторым. У меня было полно времени, чтоб развернуться и убежать… правда, я не думаю, что это бы надолго меня спасло.
Когда препарат пошёл по вене к сердцу, я ничего не чувствовал. Как и пару дней после этого в палате.
Впрочем, едва ли я что-то чувствовал и потом. Разве что солоновато-приторный вкус во рту, пряный, потрясающий, а в ушах звенели крики…
Нет, не думать об этом… не думать…
Вкус.
Он всё же сладкий.
Он…
Чувствую себя массовкой из какого-нибудь фильма Ромеро. Жаль, что ты не на главной роли, верно, дружище Стив?
Руки едва гнутся. Интересно, сколько моё тело уже мертво? Я не могу следить за временем. Наверное, уже долго.
Тело - неуклюжая махина. Как будто обрядили в тяжеленный подводный скафандр старого образца. Или герметичные рыцарские доспехи.
Смотрю на лежащее на полу тело. Я не помню, как забрёл сюда и что сделал с этой девушкой. Хотя то, что сделал, как раз видно: живот у неё просто разодран.
Дальше разглядывать это я не могу… я хочу…
Вкусно…
* * *
Знаешь, я думал, что уже и в самом деле не могу ничего испытывать. Ну, в смысле чувств. Да и не думал, что смогу снова мыслить.
Пока не увидел тебя. Оказывается, я помню.
Помню твои черные растрёпанные волосы до плеч. Белую кожу. Сейчас под ней отчётливо вырисовываются синие ветки вен, в которых в самом прямом смысле застыла кровь. И знаешь, я не вижу, но могу вспомнить даже цвет твоих глаз - они зелёные с карими вкраплениями, так, что издалека кажутся желтыми, как у оборотня.
Я не знаю, кто сделал тебя такой же. Может быть, даже я - ты часто бывала у меня в той сучьей больнице, где нас, подопытных, держали. Я бы мог вспомнить, но не хочу. Иначе мои мысли уйдут уже навсегда.
Помнишь, как ты рассуждала о бессмертии? Теперь мы бессмертны. Не знаю, какие процессы в нас изменились, но мы постоянно поддерживаем себя… пищей.
Хочешь этого бессмертия? Я вот уже нет.
Я пытаюсь сказать это тебе, но получается невнятный стонущий звук.
Твой мертвый взгляд сквозь меня. Я не могу чувствовать холод, но он всё равно вымораживает.
Ты почти голая - только рваные джинсы. Наверное, тебе попадалась сильная сопротивляющаяся добыча. Ты красивая, как и раньше. Даже рана сбоку на шее не портит.
Знаешь, я ведь всё помню.
Протягиваю к тебе руку.
- Иди ко мне, - опять стон вместо слов, стон, похожий на предсмертный.
Ты вытягиваешь вперёд свою руку и медленно, спотыкаясь, словно пьяная, идёшь ко мне. Ещё понимаешь. Но - «ещё».
Я бы попросил прощения, если бы мог. За всё, понимаешь? Но теперь уже навряд ли это случится - ни здесь, ни где-то ещё.
Когда ты оказываешься совсем близко, я резко бью тебя ногтями по щеке, оставляя мертвую некровоточащую рану.
Но - плоть.
Плоть…
Мертвая. Мягкая. Легко вспарывать.
Так надо, так лучше, милая…
Плоть. Вкусно. Мертвая. Вкусно. Вкусно. Жить вечно. Хорошо.